Результаты прошедшего прошлой осенью референдума об изменении Конституции с целью упрощения европейской интеграции показали, что молдавское общество серьезно расколото по этому вопросу.
И если для одной части общества полезность евроинтеграции в целом не вызывает сомнений, то для другой части не все так однозначно. Глядя на карту результатов голосования (центр и Кишинев – «за» Гагаузия, юг и север – «против»), есть серьезные основания полагать, что это разделение проходит по этническим и языковым линиям. Говоря проще – русскоязычные сомневаются в полезности евроинтеграции.
В чем же корни этого сомнения? Ведь Европейский Союз намного крупнее и богаче Молдовы, и Евроинтеграция, казалось бы, сильно улучшает перспективы экономического роста в стране. Но вместе с тем примерно половина избирателей сказала изменениям «нет», несмотря на потенциальные экономические возможности.
Власти страны объясняют это иностранным влиянием, подкупом, пропагандой и дезинформацией со стороны России, при этом упускается вопрос, почему большая часть избирателей так восприимчивы к этой пропаганде и влиянию. Избегание этого вопроса не может быть случайно, и скорее всего честная дискуссия вокруг него политически неприемлема для находящихся у руля правых сил.
Если поддержка европейской интеграции хорошо совпадает с этническими и языковыми границами, то можно предположить, что одним из недостаточно осознанных камней преткновения является будущий статус русского языка, и шире, социальный статус русскоязычных в европейской Молдове.
Правящая партия PAS транслирует позицию, что в Молдове должен быть один государственный язык, все граждане должны его знать и (желательно) именно его использовать в межнациональном общении. Языковые законы ограничивают использование негосударственных языков в теле- и радиовещании, и предпринимаются меры для увеличения преподавания румынского с уменьшением русского. Если короче – принимаются меры для сужения сферы использования русского языка в обществе.
Почему это происходит – вполне понятно. Молдавские правые никогда не отличались симпатией ни к СССР, ни к России, что особенно усилилось после начала русско-украинского кровопролития 2022 г.
Но вместе с тем, если посмотреть на ситуацию глазами русскоязычного жителя, его никак не может радовать сужение сферы использования его языка в стране. Сужение сферы твоего языка – это куча бытовых неудобств и общее понижение социального статуса, безотносительно действий России на международной арене и личного отношения к ним.
Эти опасения можно было бы развеять, дав гарантии о сохранении языкового статуса кво в стране и после вступления Молдовы в ЕС. Но и молдавская власть, и Евросоюз молчат по этому поводу, и это молчание говорящее.
ЕС не имеет больших русскоязычных общин внутри себя, но там, где они есть (в Прибалтике), их положение настолько непривлекательно, что скорее отталкивает русскоязычного жителя, что бы ни говорили некоторые проевропейские деятели.
Никаких гарантий своего языкового положения после вступления в ЕС русскоязычные не видят, но видят полную поддержку действий ПАС со стороны европейских властей. Поэтому евроинтеграция начинает ассоциироваться с уменьшением статуса русского языка. Человека ставят перед выбором, или евроинтеграция, или русский язык.
Естественно, в такой жесткой парадигме «или» — «или», многие выберут русский язык, несмотря на экономические перспективы в ЕС.
Чтобы вступление в ЕС было более гладким, желательно не ставить русскоязычных перед таким выбором, и явно озвучить будущие контуры языковой политики в будущей европейской Молдове. Если эти контуры будут более-менее приемлемы для русскоязычных – проблема разрешится сама собой.
Есть основания предполагать, что приемлемая для русскоязычных языковая политика неприемлема для ядерного электората PAS. Но танго танцуют двое, в теории ЕС может оказать давление на молдавских правых для фиксации определенных языковых гарантий в стране.
Станет ли ЕС это делать – вопрос открытый. Именно от ответа на этот вопрос и зависит, останутся ли русскоязычные Молдовы евроскептиками или станут лояльными европейскими гражданами.
Александр Ламбов,
докторант по политологии,
УНСС, София
